Хиллари Вуттон - квента

Это случилось зимой, около семи лет назад. Я тогда работала уже не в патрульном, но и не в отделе убийств. Вы знаете, такая вялотекущая работка где-то между первым и вторым. Младший офицер Вуттон, кажется, так они меня тогда называли. В любом случае, тогда у меня не было ни больших амбиций, ни большого опыта, зато начальству казалось, что я просто создана для решения нерешаемых задач. Говоря на чистоту, я тогда понятия не имела, какое сильное и неизгладимое впечатление производит на людей моё поведение. Почему? Меня это не заботило. Мне давали дело, я его раскрывала - всё было предельно просто. До этого случая.

Началось всё на удивление банально: где-то в районе парка произошёл поджог лавки одного из местных торгашей, чуть ли ни единственного человека на всю улицу, забитую эльфами, и меня отправили просто разобраться, есть ли у хозяина лавки какие-то подозрения или что-то такое. Формальность, одним словом, ведь в то время для командира стражи, можно сказать, было дурным тоном начать расследование такого "пустякового" дела, как поджог. Естественно, если никто не умер и сжигали не дом какого-нибудь дворянина.

Впрочем, я прибыла на место преступления в хорошем расположении духа, поскольку всегда добросовестно относилась к своим непосредственным обязанностям. Это не хвастовство, просто так оно и есть.

Хозяин лавки, мистер Ровельски, насколько помню, оказался тощим, хромоногим и низким человечком, примерно на голову выше среднего дворфа. Встретив меня ещё у моста, всю дорогу до пепелища он оживлённо рассказывал, как страшно трещал огонь и что он потерял в пожаре целую кучу дорогих тканей, которые аккурат в этот самый день у него должен был купить один влиятельный деятель собрания лордов. Вскоре мы пришли к его дому.

Первое, что сразу бросалось в глаза - значительно пострадал от огня, в основном, только второй этаж его дома, а также крыши двух соседних построек, отводившихся, как я узнала позднее, под склады каких-то там особых эльфийских досок. Первый этаж лавки даже внутри выглядел вполне себе целым, лишь в некоторых местах были заметны следы быстро загасшего пламени. Ровельски, в свою очередь, довольно туманно объяснил, что, дескать, огонь просто-напросто не успел распространиться на первый этаж, потому что пожар был оперативно затушен проходившим мимо чародеем, чьего имени лавочник также не помнил.

Рассказ торговца, что не удивительно, показался мне совершенно неправдоподобным, однако я решила воздержаться от неуместных вопросов и намёков при первом же соприкосновении с пострадавшим. Тщательно осмотрев пепелище, я в который раз усомнилась в словах Ровельски: следов воды или хотя бы свидетельств оперативного тушения огня мной обнаружено не было, более того, всё указывало на то, что пламя само постепенно сошло на нет. Но тогда почему оно не перекинулось на первый этаж лавки?

Напоследок, я решила уточнить у потерпевшего, почему он считает произошедшее именно поджогом, а не непроизвольным возгоранием.

"У меня, сержант, знаете, слух-то хороший, слух-то огого! И как только я треск-то услыхал, я сразу наверх кинулся. И вижу, кровать моя полыхает, а по крыше, пусть и тихонько, кто-то бежит, знаете. Точно бег был, зуб даю! Ну, я и ринулся ткани спасать сразу, самое ценное, они в сундуке у кровати были, но огонь ведь так просто не обойти, знаете, вот он и пожрал мои пожитки все. Вот, думаю, теперь с вашей помощью, коли вы тут всё посмотрели, может и вернут мне ну хотя бы, знаете. восемьдесят процентов от стоимости, дорогой же товар!"

Вот так и выходит: у него буквально крыша над головой сгорает, а он печётся о своём тряпье. Впрочем, несмотря на определённые подозрения, я решила не высказывать их лавочнику, итак натерпевшемуся за ночь.

Однако, бросать это дело на самотёк, как и всегда, я не собиралась. Предложив ему заглянуть через недельку за новыми сведениями по делу ко мне в старые казармы, я, формально пользуясь разрешением начальства на расследование поджога, отправилась на поиски того самого таинственного чародея. Не лучшая зацепка, конечно, но других у меня просто не было.

Начать собор информации я решила в самой большой и многолюдной таверне квартала магов, где и провела оставшийся день, предварительно сменив форму на гражданский костюм. Из многочисленных разговоров, в которых я принимала участие, а также из того, что было подслушано мной за барной стойкой, стало понятно, что никакой маг воды пожар в лавке Ровельски не тушил и не мог этого сделать в принципе: манипуляции с одной из стихий природы невозможно провести без нанесения того или иного вреда мебели и элементам построек, между тем, на втором этаже пострадавшего магазина только обвалилась часть крыши, в то время как стены, окна даже не деформировались. Кроме того, мне удалось узнать, что могло спасти от огня первый этаж здания - защитные заклинания. Оказывается, если наложить подобное заклятье на элемент постройки, то защищённая часть здания сможет выдержать даже самый настоящий натиск любой стихии. Проанализировав имевшиеся у меня данные и сделав определённые выводы, я приступила к следующему этапу своего расследования: поискам ещё одного мага. Так, мной было выяснено, что, ввиду некоторых технических и магических трудностей, защитные заклинания, накладываемые магами на обыкновенные постройки, подобные чародейские приблуды могут обойтись заказчикам в целое состояние, если заказывать услуги у проверенных и опытных колдунов.

Между тем, во всяком подобном деле, связанном с деньгами, есть те, кто готов предоставить менее качественные, но зато недорогие и быстрые заклинания. Увы, докопаться до этих людей оказалось не так просто: почти-что пять суток у меня ушло на то, чтобы втереться в доверие к местным бродягам и беднякам, я буквально жила на пожелтевших с приходом осени улицах квартала магов. На шестой день, за сутки до моей встречи с Ровельски, мне наконец-таки улыбнулась удача.

Бесцельно бродя по пропахшим отчаянием нищих переулкам, я не заметила, как столкнулась с темнокожей девушкой, закутанной в длинный красный плащ. Грубо отпихнув меня в сторону, она было собиралась уходить, однако, видимо узнав меня, резко передумала и, не оборачиваясь, сухим тоном сказала следовать за ней. Мы довольно долго плутали по запутанным улочкам, пробираясь куда-то на окраины квартала, при этом моя проводница, казалось, с каждой минутой только ускоряла шаг, точно надеясь сбросить меня с хвоста. К счастью, я не отставала ни на секунду, и, по прошествии часа, мы очутились на какой-то старой и грязной площади, больше подходившей по своему виду Старому Городу, нежели кварталу магов. Пройдя мимо пары одинаковых гниющих домишек, вероятно, ещё довоенной постройки, девушка остановилась и подозвала меня к себе. Ещё раз осмотрев меня с ног до головы, она отвернулась и нерешительно постучала в дверь.

Через пару минут та отворилась и на пороге перед нами появился довольно странного вида мужчина средних лет, вопросительно уставившийся на мою спутницу.

- Одри? - недоумевающе произнёс он.

Кивнув на меня, Одри, почему-то, посчитала нужным быстро скрыться, оставив меня один на один с владельцем дома.

- Значит, это вы хотели купить услуги для защиты, - протянул он, приглашая меня войти. - А для защиты чего и от чего, собственно, вам нужны мои заклинания?

Войдя внутрь, я быстро смекнула, что к чему и первым делом осмотрелась. Признаться, я не знала чего ожидать и не увидела ничего особенного, кроме упадка, обнищания и следов былой славы. Сам хозяин дома производил довольно смешанные впечатления, поэтому, прежде чем говорить непосредственно о том, что меня интересовало, надо было его разболтать.

- Хороший у вас дом, покупали или достался в наследство?

- О, какие уж покупки в моём положении, это наше семейное гнездо. Тут жил мой дед, потом отец, теперь вот тут живу я. Довоенная постройка, одна из немногих сохранившихся в городе на сегодня. Жаль, это мало кто ценит.

- Довоенная? Как интересно. И как же, позвольте узнать, этот дом пережил нашествие орков?

- А очень просто - мой отец был мастер по части защитных заклинаний. Это, понимаете ли, у нас семейное. Как только зеленокожие пришли к стенам, он отправил меня и мать на корабль, а сам стал охранять нашу библиотеку свитков, ох, и много же их!

Взяв с полки какой-то манускрипт, мужчина плюхнулся в кресло, и, потрясая одним из "сокровищ" своего хранилища, продолжил.

- Отец умер на этом самом месте с этим самым свитком в руках. "Защита жилища", так это называется. Он был очень талантлив в этом деле, мой отец, и я стараюсь продолжать его дело, по мере возможностей, - он замолчал и уставился на старую картину, висевшую над старым камином, это продолжалось минуту или около того. Хотите покажу вам кое-что?

- Это ведь не скелет вашего отца?

- Ха! Нет, конечно, нет. Кое-что более интересное, чем простые кости.

- Ну, давайте.

Мужчина встал с кресла, взял свечу и жестом велел мне следовать за ним: обстановка медленно накалялась и я проникалась всё большим недоверием к своему собеседнику. Молча мы проследовали по длинному коридору, пока, наконец, не пришли к большой чёрной двери. Чародей-подпольщик обернулся и как-то странно улыбнулся мне, опосля чего достал из кармана халата ключ, не глядя воткнул его в замочную скважину и повернул пару раз, а затем легонько толкнул дверь, за которой оказался спуск в подвал, да ещё и по каменной лестнице.

Резко отвернувшись от меня, хозяин дома начал своей неторопливый спуск вниз, не оставляя мне никакого выбора. Думаю, даже в стонущих коридорах Драк'Тарона я не испытывала такой закаляющий душу страх, как при погружении в темноту заброшенного штормградского подвала в обществе колдуна-психопата. Как бы банально это не звучало, но мне действительно показалось, что этот спуск растянулся на целые часы, хотя в действительности я понимаю, что это заняло всего-навсего несколько минут. Наконец, мы спустились в самый низ, где чародей решил зажечь факел.

Стоило ему это сделать, как я сразу поняла, что именно хочет показать мне этот одинокий человек: драгоценное собрание нескольких тысяч свитков, аккуратно разложенных в алфавитном порядке на шкафах, выстроенных рядами.

- Это подарил моему отцу сам архимаг Даларана, - гордо сказал колдун, указывая на полки с манускриптами. - Я думаю, этой библиотеке нет цены.

- А вы не хотите передать это собрание в руки магического сообщества?

- Ещё чего, - прыснул хозяин. - Эти дилетанты и шарлатаны испортят, а то и вовсе уничтожат все эти замечательные труды!

- Но ведь знания, содержащиеся в вашем хранилище, могли бы сослужить хорошую службу короне, мистер... а как вас, кстати, зовут? - как бы мимоходом спросила я, рассчитывая на то, что собеседник, занятый своими мыслями, не будет спрашивать моего имени. Признаюсь, лгать этому человеку мне не хотелось.

- Мистер Найгард, Най-гард. Службу, говорите? - он ненадолго задумался и ответил тоном, в котором можно было распознать какую-то скрытую угрозу. - О, да, это всё определённо может сослужить лорду-регенту и леди Престор хорошую службу. Так и будет, помяните моё слово.

- Это всё, что вы хотели мне показать?

- Да-да, конечно. Давайте возвращаться.

Путь назад занял у нас, кажется, меньше времени, возможно оттого, что неизвестность уже не казалась такой пугающей. Очевидно, передо мной был стареющий и во многом несчастный человек, занимающийся сомнительными делами не из-за своей натуры, но из чувства долга и природной необходимости. Вернувшись в гостиную, мы ещё немного поговорили о его прошлом, после чего он рассказал мне о своей работе, и, в частности, о последнем своём заказчике.

"Это был низкорослый и худой парень, похожий чем-то на обезьяну. Знаете, у него что-то было с правой ногой. Ко мне его привела Одри, сказала, что он хочет помочь какому-то их делу и для этого нужно хорошее защитное заклинание. Я, простите уж, привык не вдаваться в подробности, так и тут ничего такого не спрашивал - взял и сделал свою работу".

Очевидно, слова Найгарда были неопровержимым доказательством если не вины Ровельски, то уж точно того, что он знал или догадывался о возможном поджоге, и, тем не менее, не пожелал или побоялся сообщить об этом в полицию. Сделав фальшивый заказ колдуну, я покинула его дом и, добравшись до ближайшей казармы, выслала по адресу Найгарда стражу, приказав задержать его по подозрению в соучастии в поджоге.

На следующий день я ожидала визита Ровельски в специально выделенном мне для такого дела кабинете, в смежной комнате с которым, в свою очередь, ждал приглашения закованный в кандалы Найгард. И, хотя почти всё в этом деле было ясно мне, как белый день: Ровельски защитил свою лавку заклинанием, а затем сжёг второй этаж с тканями, чтобы получить законную компенсацию за ущерб, - кое-что всё-таки не давало мне покоя.

Оказалось, что за неделю моей работы под прикрытием на территории столицы произошло ещё пять поджогов, о каждом из которых было заявлено в ратушу с требованием компенсации ущерба. В каждом из пяти случаев, нижние этажи подожжённых зданий всё-таки получали определённые повреждения, однако сами владельцы, между прочим, все пятеро - одинокие лавочники, - не пострадали. Кроме того, каждый из них, как выяснилось, обладал безупречным слухом, ввиду чего все, как один, твердили о том, что слышали топот ног на крыше.

Говоря на чистоту, всё это очень походило на заговор какой-то извращённой гильдии торговцев, каждый из членов которой обязался поджечь свой дом, выпросить компенсацию, а затем вложить её в какое-то важное для всей гильдии дело. Только вот у четверых из пяти лавочников, подававших заявления о компенсации ущерба, было алиби - на момент начала пожара они находились либо снаружи своих зданий, либо внутри и с клиентами. Как оказалось, именно это запутало следствие и сержант, которому было поручено ведение этого дела просто отложил его в долгий ящик до моего возвращения.

И, тем не менее, я чувствовала, если можно так выразиться, нутром чувствовала, что после беседы с Ровельски прояснится очень многое, а потому именно на этой самой беседе и была зациклена практически весь тот день.

Наконец, ближе к вечеру, низкий и хромой торговец прибыл ко мне. Забравшись на стул напротив меня, он улыбнулся обезоруживающей улыбкой и скрестил руки на груди.

- Вы узнали, кто это сделал?

- Пока нет, но у нас есть как минимум один основной подозреваемый.

- Так схватите его! Чего вы ждёте?! Схватите! - взорвался карлик.

- Не надо драмы, господин Ровельски, давайте говорить спокойно. Всю прошедшую неделю я усердно работала, и, в итоге, узнала много новых и, безусловно, интересных фактов. Признаюсь, мной были получены ответы на многие вопросы, касаемо вашего дела, однако на новые, более трудные, я, увы, не смогу найти ответов без вашего участия. Вы готовы помогать следствию, господин Ровельски?

- Да, конечно. Всё, что угодно.

Он выпрямился в кресле, но рук с груди не убрал.

- В таком случае, прошу вас честно ответить, господин Ровельски, зачем вы наложили защитное заклинание на первый этаж вашей лавки?

- Но я не... - начал было отнекиваться удивлённый торговец, но был прерван.

- Вам знакома фамилия Найгард, господин Ровельски?

- Впервые слышу.

- Странно.

Я подняла со стола маленький колокольчик и позвенела им пару секунд, по прошествии которых боковая дверь отворилась и в комнату ввели горе-чародея в сопровождении двух стражников.

- Этот человек покупал у вас услуги неделю назад, мистер Найгард?

Колдун ошарашенно посмотрел на меня и вздрогнул, а затем перевёл взгляд на торговца тканями и, склонив голову на бок, произнёс:

- Он, капитан, он.

- Я не капитан, а сержант, - поправила я мага и улыбнулась поникшему в кресле лавочнику. - Почему вы грустите, господин Ровельски? Неприятные воспоминания?

- Идите вы к чёрту, сержант Вуттон. Я расскажу вам всё, что знаю, но не при свидетелях. И клянусь этой рукой, - он потряс правой, - что ничего своего я в жизни не сжигал!

- Хорошо-хорошо. Уведите мистера Найгарда, господа, с ним я поговорю потом.

Когда чародея вывели и закрыли дверь, я решила дать Ровельски высказать самому. Нервно почёсывая козлиную бородку, он начал свой рассказ.

- Думаю, вы уже знаете большую часть того, о чём я сейчас расскажу, ну да ладно. Началось всё, как вам, верно, известно, месяц назад, когда ко мне впервые наведались ребята из Братства: типичный такой громила, знаете, и девчонка темнокожая. Говорят, мол, есть хорошая сделка, они мне дом поджигают, так, чтобы заподозрить меня нельзя было, а я беру деньги за компенсацию и отдаю половину им. Какая же сделка тут, спросите, офицер? Дак я деньги даю им, а они, значится, не режут мне глотку, вот так вот. Ну, знаете, я испугался, конечно, но ответа однозначного не дал и решил повременить. Временил долго, вот они и пришли неделю назад, в день пожара, со своим ультиматумом: или я отдам им гору золота за компенсацию, или они возьмут с моего трупа ключ и достанут из сейфа мешочек с золотишком поменьше. Знаете, тут выбирать особо не приходилось, сержант Вуттон, совсем не приходилось даже. Тогда же мы и договорились о плане, девка подожгла кровать и вылезла в окно, а бугай просто напросто сбежал, как огонь увидел. Благо, я заказывал ещё до этой, тьфу её, сделки, заклинание защитное у Мартина Найгарда, этого парня, что вы привели.

- Нет-нет, господин Ровельски, так не пойдёт. Вы пытаетесь обелить себя, заявляя о том, что не сразу пошли на сделку с преступниками, а, между тем, мистер Найгард утверждает, что его с вами познакомила ваша общая чернокожая знакомая.

Торгаш затрясся, то ли от страха, то ли от ярости. Мне просто пришлось сказать ему нечто приободряющее.

- Тюрьма вам всё равно не грозит. И плаха, - я помедлила, наблюдая за тем, как на лице Ровельски возникает гримаса ужаса, - тоже.

"Потерпевший", если можно его так назвать, буквально растаял в кресле, издав какой-то странный стон.

- Спасибо, сержант Вуттон, спасибо! Но вы ведь поймаете этих мерзавцев, да? Всю жизнь мне испоганили, черти!

- Да-да, конечно. Пока вы побудете под стражей, для вашей же безопасности. Сейчас вас отведут в комнату к художнику, где вы должны будете предельно точно описать внешность людей, принудивших вас к сотрудничеству.

- Всё, что угодно!

Я снова позвонила в колокольчик, дверь снова открылась и стража ввела Мартина Найгарда, а затем, после дежурного разговора, забрала Ровельски и снова удалилась. Я снова осталась один на один со странным, но совершенно невиновным колдуном. Или почти невиновным.

В любом случае, в деле уже произошёл огромный прорыв: за как минимум одним поджогом стоит Братство Справедливости. Уже тогда было очевидно, что все остальные жертвы поджогов прошлой недели дадут схожие показания, когда узнают, что нам всё известно. Забегая вперёд скажу, что так оно всё и произошло.

- Правда, сержант, не понимаю, к чему это всё. Кандалы, ночь в камере. Вы же могли просто вызвать меня, разве нет?

- Нет, мистер Найгард. Откуда вы знаете эту темнокожую девушку, Одри?

- Скажем так, у нас общие знакомые.

- Из Братства, верно?

- Может, и из Братства. Какая разница?

- Вы знаете, кем названы бандиты Братства Справедливости короной?

- Понятия не имею. Сержант, вы же в курсе, я живу затворником и далёк от всех этих политических дел!

- И, между тем, вы явно не желаете добра лорду-регенту и леди Катране Престор. Будете отрицать свои же слова?

- Нет, не буду.

- Хорошо, это уже хорошо. Знаете что, мистер Найгард? Давайте заключим сделку: вы сообщаете мне всё, что знаете об этой вашей Одри, а я делаю всё возможное, чтобы библиотека вашего отца не перешла в руки общества магов.

До сих пор с содроганием вспоминаю тот истерически-инфернальный смех, каким залился Мартин Найгард, когда я помянула его библиотеку. Этот страшный момент, когда он превратился на моих глазах из приятного, доброго и в чём-то наивного человека в настоящего пособника Зла, навсегда останется в моей памяти. Около пяти минут я сидела и смотрела ему в глаза, а он всё смеялся и смеялся.

Наконец, я вышла из комнаты и подошла к окну. Чёрная туча накрыла город, и я уже приготовилась ждать дождя, как вдруг поняла, что это была не дождевая туча. Это было облако дыма.

Вот дом, который построил Джим.
А это свиток, который в тёмном чулане хранится в доме, который построил Джим.
А это весёлое пламя резвится, которое быстро сжигает все свитки, которые в тёмном чулане хранятся в доме, который построил Джим.
Вот брус, который... а, к чёрту это всё.

Я бросаю факел на гору свитков, выхожу и закрываю за собой дверь. Последнее желание дяди Марти исполнено, теперь можно и порезвиться. Я поднимаюсь по лестнице, как в тот, первый раз, когда я посетила этот чудесный дом ещё ребёнком, глупым и несмышлёным. "Тут хранятся знания тысячи поколений, Одри!" - сказал он мне тогда. Хороший был человек. Был.

Они забрали у меня всё, что только могли: честь и достоинство, любовь и мечты. Мне больше нечего терять, кроме жизни и свободы, а первое не имеет ценности без второго, равно как и второе без первого. Но, кажется, ещё не время. Нет, дорогая, ты умрёшь не сегодня, ты ещё покажешь этим сукиным детям дорогу в Ад, проводишь их за ручку и поцелуешь в лоб на прощание.

Вот он, один из них. Сидит под дверью с мешком на голове, - связанный по рукам и ногам огромный кусок жира и сала. Неужели это то, чего он хотел, когда рос? Неужели об этом мечтал?

- Как дела, Роббо? Хороший вечер, не находишь?

Мычание и только мычание. Не удивлюсь, если и без кляпа во рту он говорит точно так же. Вообще, когда я слышу мычание, на ум приходит только одна сценка из детства: как мычит моя мамаша, когда её насилует парочка НАРОДНЫХ ополченцев и один из них медленно перерезает ей горло. Он тоже потом немножко помычал, а потом почему-то начал булькать. Не знаю, почему они так не любят продолжительные купания.

Срываю мешок с головы этого ублюдка и заглядываю прямо в его заплаканные глаза. Бессовестная мразь.

- Представь, Роббо, как плакали женщины, которые из-за твоего милосердного закона не могли даже получить выходного в день родов. Что? Ты хочешь что-то сказать? Милости прошу, дорогой, говори.

Вынимаю кляп и сразу же изо рта моего милого заложника выплёскивается целая река гнойной желчки, смешанная с мольбами, оскорблениями и угрозами. Жалкий червяк, до которого долго доходит, что всё кончено. Плюю ему в лицо и открываю ногой дверь, благо, теперь можно. Всегда хотела это сделать, но ведь так можно и дядюшку травмировать, а он ведь человек ранимый. Был.

- Эй, Роббо, хочешь посмотреть на своих друзей? - молчит, хватаю поросёнка за шкирку и высовываю его голову в открытую дверь. - Нравится, а?

Это всё была идея Босса: распять троих дворяшек на площади, если что-то пойдёт не так. Двое голубчиков уже были готовы, а Билл и Нод истосковались по моему милому спутничку. Улыбаюсь ему, поднимаюсь на ноги и бью лежащего на полу благородного господина, трогать которого дозволено лишь избранным, по почкам своим любимым правым сапогом. А рука, между тем, сама тянется к молотку.

- Знаешь, дорогой, ты пока посмотри на небо, посмотри на пташек, - говорю, занося инструмент, - а я пока расскажу тебе, как моего отца готовили к казни за участие в ограблении свиты одного из твоих вонючих дворянских сородичей. Понимаешь, - начинает умолять пощадить его и всё такое, - чтобы заключённый не вздумал убегать с эшафота, если он, конечно, особо буйный, ему делают странную операцию. Молотком. Давай покажу, для наглядности.

Хрусть! Крик, плач, у кого-то больше нет левой ножки, какая жалость.

- Тебе приятно, Роббо? Приятно, что твой приказы наконец-то начали применять к тебе? Мне, например, очень приятно. А почему ты плачешь, неужели это так больно?

Дважды хрусть! Бедняга, ну и как он теперь будет ходить? На крики уже идут мои друзья, поэтому времени на беседу у нас с душечкой-Робби остаётся всё меньше.

- А ведь я могла бы заниматься чем-то другим. Забыть о всех ваших трудах по уничтожению моей семьи, забыть о всех ваших трудах по унижению моего народа. Просто жить, как живут обычные люди, считающие, что сытое брюхо и ошейник на шее лучше, чем вольная жизнь и товарищеское братство. Жаль, что обычно так они считают до первого попадания за решётку из-за зачесавшейся левой пятки короля или одного из его дворянских выблядков, бесполезных, но важных. Знай, Роббо, - я хватаю руками его жалкое, заплаканное лицо, отлично подходящее только для демонстрации ничтожества, - ты будешь первым среди равных дворян-ублюдков, развешанных вдоль дороги от ворот Штормграда и до границы с Западным Краем. Можешь гордиться этим.

Билл и Нод на подходе.

- Добейте остальных, а этого оставьте гнить. Если он доживёт до прибытия стражи, тем лучше. Пусть послушают вонючих баек старого пердуна, но, для надёжности, ему надо бы сломать челюсть.

Ноду два раза не повторяют. Снова стон.

- Конверт приклеили?

- Ага, Инк.

- Кончайте с этим и сваливайте так же, как привалили. А я зажигаю.

- Увидимся, Инк! - кричат мне парни, унося стонущего счастливчика к кресту.

Я возвращаюсь в дом, пришло время прощаться. Падаю в любимое кресло дяди Марти и осматриваю его гостиную: вот портрет его отца с женой и сыном, а вон урна с прахом его деда. Жалко, невыносимо жалко. Прощай, Мартин, ты был лучший.

Беру факел и поднимаюсь на крышу, спичка тоже у меня в руках. Кто-то считает, что наши предки именно так прощались с родными и близкими, так с ними прощаюсь и я. Факел я жертвую дому, себя отправляю народу.

***

На пожарище мы прибыли, когда огонь уже утих и его удалось потушить совместными усилиями местных магов и наших простых стражников, верно исполнявших свой долг. На счастье, среди стражи никто не погиб, но, тем не менее, общую картину омрачили три смерти деятельных дворянских господ, казнённых Братством, судя по всему, в отместку за арест Найгарда, повесившегося на собственном поясе в темнице вечером того же дня.

Может, преступникам и удалось уйти от нас, но они, наверное, и не заметили, как уничтожили свою главную базу для вылазок в этой части города. Командование стражи расценило такое окончание дела как успешное, за что я и была награждена назначением на должность инспектора. Не горжусь, конечно, но отказываться было бы совершенно невежливо и неучтиво.

Между тем, несмотря на то, что прошло уже столько лет, я до сих пор помню угрожающие строки послания бандитов, оставленного одним из этих отродий на кресте барона Бафтона. Посыл этого стихотворения всё ещё заставляет меня содрогаться при мысли о том, что его почитатели всё ещё бродят на свободе.

Наш скорбный труд не пропадёт:
Из искры возгорится пламя!
И просвещённый наш народ
Сберётся под святое знамя!